свобода. равенство. блядство.
А некоторые девушки верили, что он явился из глубин моря. И
действительно, дыхание его мощной груди напоминало шум волн. И в глазах его
мистическим образом навек запечатлелась бескрайняя линия горизонта, как у
каждого, кто родился и жил на море. Дыхание воина было горячее летнего
пассата и источало терпкий аромат выброшенных на берег водорослей.
----------------------------------
Вдали возникла и заскользила к берегу волна, похожая на диковинную
зеленую опухоль. Камни в полосе прибоя странно замахали руками белых брызг,
словно зовя на помощь. Впрочем, вид при этом у них был вполне довольный, они
напоминали бакены, загоревшиеся мечтой сорваться с привязи и устремиться в
вольное плавание. Однако зеленая опухоль пренебрегла ими и, не теряя
скорости, помчалась прямо к пляжу. Что-то там проснулось и встало в полный
рост под ее зеленым капюшоном. Тогда распрямилась и сама волна, а над ее
гребнем обнажился, сверкнув, широкий и острый топор океана. И вот голубое
лезвие гильотины ухнуло вниз, взметнув фонтан белой крови. Отсеченная голова
волны покатилась назад, а следом рухнуло и обезглавленное тело, в его
зеркале на миг отразилась чистейшая синева неба - как в глазах умирающего...
Скрывшиеся было под белой пеной камни теперь, когда волна подалась прочь,
вновь обнажились и засверкали. Я видел, как по ним снуют раки-отшельники и
как недвижно приникли к ним крабы.
----------------------------------------------------
Итак, моя машина самообмана набирала обороты...
Ранней юности свойственно (и в этом ее беда) верить в то, что
достаточно избрать своим кумиром Дьявола, и он исполнит все твои желания.
----------------------------------------------------------------------
Все вызывало во мне какую-то детскую радость, даже война. Я
по-прежнему верил, что не почувствую боли, когда упаду, сраженный пулей.
Предвкушение смерти наполняло мое существо трепетом неземной радости. Мне
казалось, что я владею всем миром. И неудивительно - человек больше всего
увлечен путешествием, когда готовится к нему. Он богат мечтами и ожиданиями,
но стоит отправиться в путь, и начнутся разочарования - богатство будет
растрачено. Вот почему путешествия всегда так бесплодны.
----------------------------------------
Я очень отчетливо
сознавал фальшивость каждого произнесенного за день слова, каждого
сделанного жеста. По опыту мне уже было известно, что лучше сразу признать
себя виновным во лжи, чем мучиться, решая, какой из моих поступков истинен,
а какой притворен. Подобное самообличение даже действовало успокаивающе. Я
лежал в постели и в который уже раз пытался понять, в чем же суть
человеческой жизни, каково устройство человеческой души? Эти нескончаемые
терзания были совершенно бесплодны.
Я изводил себя вопросами. Что испытывал бы на моем месте другой юноша?
Как бы чувствовал себя нормальный человек? И доставшийся мне маленький
кусочек счастья растаял без следа.
Лицедейство, о котором я уже писал, сделалось неотъемлемой частью моей
натуры. Это перестало быть актерством. Постоянные потуги изобразить себя
нормальным человеком привели к тому, что та доля нормальности, которая была
дарована мне природой, оказалась разъедена ржавчиной, и со временем я стал и
эту, естественную, часть своей души считать притворством. Иначе говоря, я
превратился в человека, который не верит ни во что, кроме лжи.
---------------------------------------------
Да хоть бы где-то и
бомбили - меня это совершенно не трогало. Пусть даже в мое отсутствие сгорит
родительский дом со всей семьей в придачу, какое мне дело?
Я вовсе не был каким-то особенным изувером. Просто у всех нас в ту пору
заметно ослабла сила воображения, ибо каждый день могло случиться что-нибудь
такое, до чего не додумалась бы и самая изощренная фантазии. Куда легче было
вообразить себе гибель родственников, чем представить, что витрины Гин-дзы
вновь наполнятся рядами бутылок с иностранными этикетками, а вечернее небо
засияет отблесками неоновых реклам. Вот почему фантазия выбирала более
доступные картины. Картины эти могут показаться жестокими, но, поверьте,
виной тому была вовсе не душевная черствость. Леность и апатия души - и
больше ничего.
----------------------
С
детства я повторял себе, что лучше умереть, чем быть безвольным, слабым
человеком, который сам не знает, чего ему нужно от жизни, и, не умея никого
любить, хочет, чтобы любили его. Я мог бы предъявлять подобные запросы к той
своей половине, что была мне подотчетна. Но там, куда моя власть не
распространялась, любые усилия воли оказывались безрезультатными.
-----------------------
Никто не обращал на меня внимания, и я платил
окружающим той же монетой. На лице моем теперь постоянно блуждала
отрешенно-мудрая улыбка молодого монашка. Я и сам не знал - жив я или уже
умер. Казалось, я забыл обо всем на свете. Даже о своей несбывшейся мечте
совершить естественное, ненарочитое самоубийство - самоубийство войной.
Истинная боль никогда не ощущается сразу. Она похожа на чахотку: когда
человек замечает первые симптомы, это значит, что болезнь уже достигла едва
ли не последней стадии.
------------------------------
Любопытство не ведает этики. Возможно, это
самая безнравственная из человеческих страстей.
-------------------------
Вряд ли вы меня поймете, если я скажу, что иногда бесчувствие бывает
мучительней самой острой боли. Но все мое существо содрогнулось от
невыносимого физического страдания - и при этом я ровным счетом ничего не
ощущал...
---------------------------------
Моя боль сказала мне: "Ты - не человек. Тебя
нельзя и близко подпускать к другим людям. Ты - гнусное и ни на что не
похожее животное".
-------------------------
Окружающим
казалось, что я тружусь в поте лица. На самом же деле я постигал науку жизни
без будущего, где властвуют безволие, распущенность и непреходящая
усталость.
----------------------------------
Я аморален по самой своей природе - это главный закон моего существования.
Юкио Мисима.
прекрасно.
действительно, дыхание его мощной груди напоминало шум волн. И в глазах его
мистическим образом навек запечатлелась бескрайняя линия горизонта, как у
каждого, кто родился и жил на море. Дыхание воина было горячее летнего
пассата и источало терпкий аромат выброшенных на берег водорослей.
----------------------------------
Вдали возникла и заскользила к берегу волна, похожая на диковинную
зеленую опухоль. Камни в полосе прибоя странно замахали руками белых брызг,
словно зовя на помощь. Впрочем, вид при этом у них был вполне довольный, они
напоминали бакены, загоревшиеся мечтой сорваться с привязи и устремиться в
вольное плавание. Однако зеленая опухоль пренебрегла ими и, не теряя
скорости, помчалась прямо к пляжу. Что-то там проснулось и встало в полный
рост под ее зеленым капюшоном. Тогда распрямилась и сама волна, а над ее
гребнем обнажился, сверкнув, широкий и острый топор океана. И вот голубое
лезвие гильотины ухнуло вниз, взметнув фонтан белой крови. Отсеченная голова
волны покатилась назад, а следом рухнуло и обезглавленное тело, в его
зеркале на миг отразилась чистейшая синева неба - как в глазах умирающего...
Скрывшиеся было под белой пеной камни теперь, когда волна подалась прочь,
вновь обнажились и засверкали. Я видел, как по ним снуют раки-отшельники и
как недвижно приникли к ним крабы.
----------------------------------------------------
Итак, моя машина самообмана набирала обороты...
Ранней юности свойственно (и в этом ее беда) верить в то, что
достаточно избрать своим кумиром Дьявола, и он исполнит все твои желания.
----------------------------------------------------------------------
Все вызывало во мне какую-то детскую радость, даже война. Я
по-прежнему верил, что не почувствую боли, когда упаду, сраженный пулей.
Предвкушение смерти наполняло мое существо трепетом неземной радости. Мне
казалось, что я владею всем миром. И неудивительно - человек больше всего
увлечен путешествием, когда готовится к нему. Он богат мечтами и ожиданиями,
но стоит отправиться в путь, и начнутся разочарования - богатство будет
растрачено. Вот почему путешествия всегда так бесплодны.
----------------------------------------
Я очень отчетливо
сознавал фальшивость каждого произнесенного за день слова, каждого
сделанного жеста. По опыту мне уже было известно, что лучше сразу признать
себя виновным во лжи, чем мучиться, решая, какой из моих поступков истинен,
а какой притворен. Подобное самообличение даже действовало успокаивающе. Я
лежал в постели и в который уже раз пытался понять, в чем же суть
человеческой жизни, каково устройство человеческой души? Эти нескончаемые
терзания были совершенно бесплодны.
Я изводил себя вопросами. Что испытывал бы на моем месте другой юноша?
Как бы чувствовал себя нормальный человек? И доставшийся мне маленький
кусочек счастья растаял без следа.
Лицедейство, о котором я уже писал, сделалось неотъемлемой частью моей
натуры. Это перестало быть актерством. Постоянные потуги изобразить себя
нормальным человеком привели к тому, что та доля нормальности, которая была
дарована мне природой, оказалась разъедена ржавчиной, и со временем я стал и
эту, естественную, часть своей души считать притворством. Иначе говоря, я
превратился в человека, который не верит ни во что, кроме лжи.
---------------------------------------------
Да хоть бы где-то и
бомбили - меня это совершенно не трогало. Пусть даже в мое отсутствие сгорит
родительский дом со всей семьей в придачу, какое мне дело?
Я вовсе не был каким-то особенным изувером. Просто у всех нас в ту пору
заметно ослабла сила воображения, ибо каждый день могло случиться что-нибудь
такое, до чего не додумалась бы и самая изощренная фантазии. Куда легче было
вообразить себе гибель родственников, чем представить, что витрины Гин-дзы
вновь наполнятся рядами бутылок с иностранными этикетками, а вечернее небо
засияет отблесками неоновых реклам. Вот почему фантазия выбирала более
доступные картины. Картины эти могут показаться жестокими, но, поверьте,
виной тому была вовсе не душевная черствость. Леность и апатия души - и
больше ничего.
----------------------
С
детства я повторял себе, что лучше умереть, чем быть безвольным, слабым
человеком, который сам не знает, чего ему нужно от жизни, и, не умея никого
любить, хочет, чтобы любили его. Я мог бы предъявлять подобные запросы к той
своей половине, что была мне подотчетна. Но там, куда моя власть не
распространялась, любые усилия воли оказывались безрезультатными.
-----------------------
Никто не обращал на меня внимания, и я платил
окружающим той же монетой. На лице моем теперь постоянно блуждала
отрешенно-мудрая улыбка молодого монашка. Я и сам не знал - жив я или уже
умер. Казалось, я забыл обо всем на свете. Даже о своей несбывшейся мечте
совершить естественное, ненарочитое самоубийство - самоубийство войной.
Истинная боль никогда не ощущается сразу. Она похожа на чахотку: когда
человек замечает первые симптомы, это значит, что болезнь уже достигла едва
ли не последней стадии.
------------------------------
Любопытство не ведает этики. Возможно, это
самая безнравственная из человеческих страстей.
-------------------------
Вряд ли вы меня поймете, если я скажу, что иногда бесчувствие бывает
мучительней самой острой боли. Но все мое существо содрогнулось от
невыносимого физического страдания - и при этом я ровным счетом ничего не
ощущал...
---------------------------------
Моя боль сказала мне: "Ты - не человек. Тебя
нельзя и близко подпускать к другим людям. Ты - гнусное и ни на что не
похожее животное".
-------------------------
Окружающим
казалось, что я тружусь в поте лица. На самом же деле я постигал науку жизни
без будущего, где властвуют безволие, распущенность и непреходящая
усталость.
----------------------------------
Я аморален по самой своей природе - это главный закон моего существования.
Юкио Мисима.
прекрасно.