свобода. равенство. блядство.
Хантер Томпсон
Если вы собираетесь стать сумасшедшим, договоритесь, чтобы кто-то платил вам – в противном случае вам просто упрячут.
Я не порекомендую секс, наркотики и безумие каждому, но в моём случае они всегда работали отлично.
Мой дом не является неприступной крепостью, как о нём любят говорить некоторые журналисты. Это просто старый бревенчатый дом. Единственное, что действительно делает его неприступным, – моя репутация. Когда люди знают, что здесь их могут пристрелить, они будут держаться подальше.
Есть огромная разница между тем, чтобы быть виновным, и быть арестованным.
Мораль временна, мудрость вечна.
Если я напишу всю правду, которую узнал за последние 10 лет, порядка 600 людей, включая меня, будут гнить в тюрьмах по всему миру, от Рио до Сиэттла. Абсолютная правда – это редкая и опасная штука в мире профессиональной журналистики.
Единственное отличие между умным и безумным – это приставка "без", а кроме того, у умного достаточно власти, чтобы держать безумного взаперти.
Последний поезд, отправляющийся откуда бы то ни было, никогда не будет полон хороших парней.
Хорошие люди пьют хорошее пиво.
Я испытываю к диско такие же чувства, какие я испытываю к стригущему лишаю.
Я понимаю, что страх – это мой друг, но не всегда. Никогда не поворачивайся к страху спиной. Он всегда должен быть перед тобой – как кто-то, кого ты собираешься убить.
Билл Клинтон курил марихуану не затягиваясь? Ставлю свои ягодицы! Это как я жевал ЛСД, но не глотал.
Страх – это ещё одно слово для определения непонимания.
Америка – это нация двухсот миллионов продавцов подержанных автомобилей, у которых есть деньги, чтобы купить всё оружие в мире, и нет никакого сомнения по поводу того, чтобы убить любого, кто делает их существование некомфортным.
Кто эти свиньи? Эти целующие флаг придурки, обманутые и одураченные глупыми богатыми детишками вроде Джорджа Буша? Они – это всё жестокое и глупое, что есть в американском характере. Я бы с удовольствием нассал в горло каждому из этих нацистов. И я слишком стар, чтобы беспокоиться, понравится им это или нет. Просто пусть идут в жопу.
Всё, башен больше нет – только кровавый мусор, и нет больше надежды на мир в наше время, ни в США, ни в любой другой стране. Не стоит испытывать каких-то иллюзий по этому поводу: мы сейчас воюем с Кем-то, и мы будем продолжать эту войну с таинственным врагом до конца наших дней.
В мире, которым управляют свиньи, все подсвинки стремятся вверх, а всех остальных имеют до тех пор, пока они не соберут свои силы вместе. Не обязательно побеждать, главное сохранить себя от полной потерянности.
Возможно, нет никакого рая. Или всё это пустая болтовня, продукт безумного воображения ленивой пьяной деревенщины откуда-нибудь из Алабамы, чьё сердце переполнено ненавистью, но кто нашёл способ жить там, где дует настоящий ветер: где можно поздно ложиться спать, веселиться, быть дикими, пить виски, гонять по пустым улицам и не иметь в голове ничего, кроме желания любить кого-то и не быть арестованным.
Мы превращаемся в нацию рабов страха. Страха войны, страха бедности, страха неожиданного террора, страха увольнения, страха лишиться жилья за долги, страха попасть в концентрационный лагерь за смутные подозрения в связях с террористами.
Когда мы сбежим из Ирака, это будет пятая подряд страна третьего мира, которая без единого намёка на военно-морской флот и авиацию здорово поимела нас за последние 40 лет.
Цивилизация заканчивается на берегу океана. Дальше человек просто становится частью пищевой цепочки, совсем не обязательно оказываясь наверху.
Мы были воинами лишь тогда, когда наши племена были сильны, как реки.
Единственное, о чём я жалею, – что не сбежал когда-то с губернаторской дочкой.
Ходи гордо, надирай задницы, учи арабский, люби музыку и никогда не забывай, что ты появился из длинной очереди искателей правды, любовников и воинов.
Футбольный сезон окончен. Никаких больше игр. Никаких бомб. Никаких прогулок. Никаких забав. Никакого плавания. 67 – это на 17 лет больше, чем 50. На 17 лет больше, чем мне было нужно и чем я хотел. Скучно. Всегда зол. Никаких забав – ни для кого. 67. Становишься жадным. Веди себя как полагается по возрасту. Расслабься. Больно не будет.
Esquire июль – август 2008
Если вы собираетесь стать сумасшедшим, договоритесь, чтобы кто-то платил вам – в противном случае вам просто упрячут.
Я не порекомендую секс, наркотики и безумие каждому, но в моём случае они всегда работали отлично.
Мой дом не является неприступной крепостью, как о нём любят говорить некоторые журналисты. Это просто старый бревенчатый дом. Единственное, что действительно делает его неприступным, – моя репутация. Когда люди знают, что здесь их могут пристрелить, они будут держаться подальше.
Есть огромная разница между тем, чтобы быть виновным, и быть арестованным.
Мораль временна, мудрость вечна.
Если я напишу всю правду, которую узнал за последние 10 лет, порядка 600 людей, включая меня, будут гнить в тюрьмах по всему миру, от Рио до Сиэттла. Абсолютная правда – это редкая и опасная штука в мире профессиональной журналистики.
Единственное отличие между умным и безумным – это приставка "без", а кроме того, у умного достаточно власти, чтобы держать безумного взаперти.
Последний поезд, отправляющийся откуда бы то ни было, никогда не будет полон хороших парней.
Хорошие люди пьют хорошее пиво.
Я испытываю к диско такие же чувства, какие я испытываю к стригущему лишаю.
Я понимаю, что страх – это мой друг, но не всегда. Никогда не поворачивайся к страху спиной. Он всегда должен быть перед тобой – как кто-то, кого ты собираешься убить.
Билл Клинтон курил марихуану не затягиваясь? Ставлю свои ягодицы! Это как я жевал ЛСД, но не глотал.
Страх – это ещё одно слово для определения непонимания.
Америка – это нация двухсот миллионов продавцов подержанных автомобилей, у которых есть деньги, чтобы купить всё оружие в мире, и нет никакого сомнения по поводу того, чтобы убить любого, кто делает их существование некомфортным.
Кто эти свиньи? Эти целующие флаг придурки, обманутые и одураченные глупыми богатыми детишками вроде Джорджа Буша? Они – это всё жестокое и глупое, что есть в американском характере. Я бы с удовольствием нассал в горло каждому из этих нацистов. И я слишком стар, чтобы беспокоиться, понравится им это или нет. Просто пусть идут в жопу.
Всё, башен больше нет – только кровавый мусор, и нет больше надежды на мир в наше время, ни в США, ни в любой другой стране. Не стоит испытывать каких-то иллюзий по этому поводу: мы сейчас воюем с Кем-то, и мы будем продолжать эту войну с таинственным врагом до конца наших дней.
В мире, которым управляют свиньи, все подсвинки стремятся вверх, а всех остальных имеют до тех пор, пока они не соберут свои силы вместе. Не обязательно побеждать, главное сохранить себя от полной потерянности.
Возможно, нет никакого рая. Или всё это пустая болтовня, продукт безумного воображения ленивой пьяной деревенщины откуда-нибудь из Алабамы, чьё сердце переполнено ненавистью, но кто нашёл способ жить там, где дует настоящий ветер: где можно поздно ложиться спать, веселиться, быть дикими, пить виски, гонять по пустым улицам и не иметь в голове ничего, кроме желания любить кого-то и не быть арестованным.
Мы превращаемся в нацию рабов страха. Страха войны, страха бедности, страха неожиданного террора, страха увольнения, страха лишиться жилья за долги, страха попасть в концентрационный лагерь за смутные подозрения в связях с террористами.
Когда мы сбежим из Ирака, это будет пятая подряд страна третьего мира, которая без единого намёка на военно-морской флот и авиацию здорово поимела нас за последние 40 лет.
Цивилизация заканчивается на берегу океана. Дальше человек просто становится частью пищевой цепочки, совсем не обязательно оказываясь наверху.
Мы были воинами лишь тогда, когда наши племена были сильны, как реки.
Единственное, о чём я жалею, – что не сбежал когда-то с губернаторской дочкой.
Ходи гордо, надирай задницы, учи арабский, люби музыку и никогда не забывай, что ты появился из длинной очереди искателей правды, любовников и воинов.
Футбольный сезон окончен. Никаких больше игр. Никаких бомб. Никаких прогулок. Никаких забав. Никакого плавания. 67 – это на 17 лет больше, чем 50. На 17 лет больше, чем мне было нужно и чем я хотел. Скучно. Всегда зол. Никаких забав – ни для кого. 67. Становишься жадным. Веди себя как полагается по возрасту. Расслабься. Больно не будет.
Esquire июль – август 2008