свобода. равенство. блядство.
Иллюзорный спаситель (Про чудо). Ver. 2
Пятница, 13
А вы в детстве когда-нибудь мечтали прикоснуться к чуду? Наверное, мечтали. Лично я не перестаю мечтать до сих пор. Не перестаю мечтать ни смотря на то, что мне 30 лет и я забился в угол стены на кровати, в комнате включен свет, а в мои красные глаза кто-то как будто активно суёт острые предметы. Ах, да! Это солнце залило моё убежище ярким белым светом. Ещё одно прикосновение к чуду. Ещё один вырванный лист календаря. Резкий звук грубо выдернутой бумаги и я ещё на один день ближе. Они обещали вернуться. Я жду. Понимаете, когда в детстве изо всех сил мечтаешь, чтобы чудо материализовалось – эффект может быть неожиданным. Не всегда получаешь желаемое. Чудо вообще не бывает желаемым. Ты понимаешь, что оно либо есть, либо его нету, но если ты вдруг очень сильно его захотел – будь готов принять его таким, какое оно есть. Чаще всего вообще ничего не получаешь. И это для некоторых возможно к лучшему.
Понимаете, в детстве никто не рассказывает своему чаду о том, что чудо – это не только Дед Мороз в дешевой шубе, резинками на затылке от невероятно белой для седины бороды и со Снегурочкой, которая то и дело ему на ухо шепчет, что у неё всё чешется от этого идиотского наряда. Это не только волшебный пони, который был готов пожертвовать собой ради твоего счастья и обернуться в мягкую игрушку, став тем самым мягче, нежнее и с такими неестественно добрыми глазами. Чудо – это не просто куча игрушек, разложенных вокруг твоей кровати. Нам никто не потрудился объяснить, каким чудо может ещё быть. Никто. Мы сами должны были доходить своим умом. И платить за это. Часть тех немногих из нас, что всё-таки дошли – мертвы. Оставшиеся в живых ровно с восходом солнца с красными глазами достают из под подушки календарь и рвут лист. Такова наша ноша. Мы все ждём.
Дело в том, что 24 года назад с нами случилось чудо. То чудо, что видели мы, оно не является каждому отдельно. Оно упало как снег на наши головы. Именно то, о котором нам никто не рассказывал.
Мне 6 лет и мама говорит мне:
- Малыш, ты счастлив?
И после моего вопроса о том, почему я не могу увидеть настоящее, живое чудо, мама целует меня в лоб и говорит:
- Спокойной ночи, - после чего выключает ночник и запирает за собой дверь.
Дело в том, что я не любил спать. Я чувствовал себя слишком уязвимым среди этих гор игрушек, методично расставленных вокруг моей кровати и даже над головой. Они как бы давали понять, что путь к спасению отрезан, и они будут дарить тебе свою материализовавшуюся чудесную любовь всю ночь. На самом деле я думаю по-другому. Мы все думаем по-другому.
Понимаете, ночью они переставали казаться по-щенячьи добродушными. Эта кукла в спальном платье с халатом, с почему-то розовыми волосами. Ночью она не кажется такой забавной. Ее зелёные, уже немного потускневшие глаза не излучают ту доброту. В темноте мне этого не видно, но я чувствую. Я чувствую, как её лицо приобрело холодное выражение. В ее наряде она была похожа на обозлившуюся на весь мир проститутку. И я часть этого мира.
Мой первый ночной шепот. Как будто они решали, что со мной делать. Это ночь моего прикосновения к чуду. Недавно подаренный пони принимает жуткие очертания в тени. Враждебные очертания. Они хитры. Они знают, как заглянуть вглубь моего подсознания и найти самые ужасные образы, которые сковывали бы меня леденящим страхом.
Вы будете смеяться, но вид плюшевого медведя в тени, увешанного ниточками и ленточками, может повергнуть в дикий ужас. Просто попробуйте представить свой самый страшный силуэт, и вам сразу станет всё ясно. Только не увлекайтесь, вам ведь хочется этой ночью уснуть спокойно?
Моя первая ночь, и я скован страхом настолько, что позвать родителей на помощь мне в голову не приходит. Я закутываюсь в одеяло. Представьте самый жуткий ваш сон. Попробуйте представить, что это с вами происходит на яву. Попробуйте, можно даже не торопиться. Попробуйте это уместить в своей комнате и представить себя в кровати. Вы сразу меня поймёте. И это было мое чудо, к которому я прикоснулся. Я прикоснулся к нему не один. И мы все были бы мертвы уже тогда, если бы не завернулись в одеяла, спрятав головы под подушками, и не стали бы молить о помощи. Все мы ощутили присутствие. Понимаете, эти наши куклы и игрушки – они в комнатах всегда. Но иногда, когда мы на одну капельку приоткрываем глаз, чтобы ни одна из них не заметила, что мы не спим, мы чувствуем чье-то присутствие. Оно мелькает так быстро, что никто из нас не успевает развить чувство присутствия в чувство страха или ещё какое-нибудь.
Эти мои игрушки. Они не двигаются. Совсем. Единственное, что они делают – вселяют ужас. Как бы намеренно, но в то же время ничего не делая. Попробуйте представить, как убивающий леденящий страх медленно наползает на вас, начиная с кончиков пальцев ваших ног. В этот момент приоткрывается занавес над мелькающим присутствием. Происходит волшебство. Это трудно объяснить, но когда в твоей комнате полно всяких кукол, ты можешь не заметить одну, самую любимую для тебя. Ты можешь забыть, как она выглядит. Это не очередная плюшевая злобная игрушка, которую тебе покупали в надежде, что дарят чудо. Ты не помнишь, откуда это у тебя. Увидев её как будто впервые, можно испугаться ещё сильнее. Понимаете, это как когда выключаешь свет перед сном. Первое впечатление всегда будет одинаковым – ничего не видно. То, что сначала показалось мне ещё более жутким, чем уже имеющиеся у меня кошмары, начало вдруг вселять доверие. Эти ярко желтые глаза. Строгий и серьезный взгляд, так не похожий на те отравленно-добродушные выражения. Круто смотрящий в пол клюв и необычно длинные для ушастой совы когтистые лапы. Понимаете, у нас у всех должен быть свой защитник. Иначе мы были бы уже мертвы. Той ночью каждый из нас почувствовал себя в безопасности.
Хотели ли мы все побывать в атмосфере тех сказок, что рассказывали нам наши родители перед сном? Хотели. Получили ли мы то, что хотели? Почти. Понимаете, выбирать нам не приходилось. На утро мы не нашли наших защитников, друзей. У каждого был свой и он его потерял. Хоть ночь и была беззвучной, мы все помнили обещание вернуться и избавить нас от страха. Освободить от чуда. Предполагалось, что после всех этих испытаний мы не будем смотреть на мир глазами, которые смотрят так, как будто в комнате только что погасили свет. Мы научились адаптировать наши глаза. Предполагалось, что мы будем учить видеть наших детей так же. Люди всё таки получают чудо. Они его просто не видят или предпочитают искать научное объяснение. То чудо, которое не досталось нам – они пропускают его мимо ушей. То, что твой дядя начал ходить вопреки прогнозам врачей. Это стирается из памяти, случись что-либо плохое. Всё, что мы считали чудом, это стирается из наших голов, если случится что-то действительно плохое. Всё вдруг приобретает своё научное объяснение, и мы уже в поиске нового чуда. Люди открывают глаза каждое утро, идут чистить зубы, делать кофе и просыпаются тогда, когда читают о том, что очередной бедняга покончил с собой. Один из нас покончил с собой.
Выходя из ванной, ты не замечаешь двух мешков, подвешенных к твоим ресницам. Твой чайник кипит, и в середине газеты ты находишь очередную статью о самоубийстве. Нужен всего кусочек, чтобы разыгралось воображение, и ты проснулся.
“Обнаружено тело с сжатой в руках куклой. 27и летний кто-то там выбросил изувеченные куклы в окно и выбросился в след за ними”
”Найден труп 27и летнего кого-то там. По предварительным данным он решил покончить жизнь самоубийством, засунув голову в газовую духовку. В его спальне были обнаружены остатки детских игрушек”
Из года в год одно и то же. У кого-то из нас сдают нервы и он, подчиненный злости, которая была порождена страхом, идёт чинить расправу над своим ночным ужасом. Всё это заканчивается заголовками в газетах. Мне хватает прочесть возраст и обстоятельства смерти бедняги, чтобы всё понять.
Люди думают, что все эти самоубийцы – они из какой-то секты. Один из нас умирает, потом кто-то другой просыпается, когда читает очередной заголовок о самоубийстве утром. А через сто лет нам придется отрезать себе палец ноги, чтобы почувствовать разницу между сегодняшним утром и вчерашним. Чтобы проснуться и ходить на свои работы-учебы.
Мне 30, и у меня в шкафчике порядка сотни статей о подобных самоубийствах. Я иду делать кофе и размышляю о том, что все эти статьи я собрал за последние три года. Про нас стали писать, как только появилось мнение, что мы из какой-то странной секты. А я же просто знаю, что не у каждого есть силы столько ждать своих освободителей. Я действительно знаю, насколько это тяжело. Ведь вкус грязного ствола пистолета во рту – не самая приятная вещь. Говорят, что в последние секунды жизни вся жизнь проносится перед глазами. Перед моими глазами возник лишь вопрос. А был ли я тем самым мальчиком? А что, если все мы до тридцати лет лелеяли наше детство, считали себя уникальными. Детьми среди взрослых, чистыми созданиями. Что, если каждый из нас понял, что слишком жалок в сравнении с этой жизнью. Что каждый из нас слишком слаб, чтобы взять все под контроль. Что, если мы просто все дураки? Что все эти игрушки-защитники потеряли свою силу с тех пор, как мы начали что-то осознавать. Может, поэтому столько ненависти? Разорванные куклы, сожженные матрешки. Выплеск ненависти и жалости к себе. Что, если не поздно все изменить?.. Но осознать, не значит выпрямить спину. Так что... Щелк! Чайник вскипел.
by ДЖ
Пятница, 13
А вы в детстве когда-нибудь мечтали прикоснуться к чуду? Наверное, мечтали. Лично я не перестаю мечтать до сих пор. Не перестаю мечтать ни смотря на то, что мне 30 лет и я забился в угол стены на кровати, в комнате включен свет, а в мои красные глаза кто-то как будто активно суёт острые предметы. Ах, да! Это солнце залило моё убежище ярким белым светом. Ещё одно прикосновение к чуду. Ещё один вырванный лист календаря. Резкий звук грубо выдернутой бумаги и я ещё на один день ближе. Они обещали вернуться. Я жду. Понимаете, когда в детстве изо всех сил мечтаешь, чтобы чудо материализовалось – эффект может быть неожиданным. Не всегда получаешь желаемое. Чудо вообще не бывает желаемым. Ты понимаешь, что оно либо есть, либо его нету, но если ты вдруг очень сильно его захотел – будь готов принять его таким, какое оно есть. Чаще всего вообще ничего не получаешь. И это для некоторых возможно к лучшему.
Понимаете, в детстве никто не рассказывает своему чаду о том, что чудо – это не только Дед Мороз в дешевой шубе, резинками на затылке от невероятно белой для седины бороды и со Снегурочкой, которая то и дело ему на ухо шепчет, что у неё всё чешется от этого идиотского наряда. Это не только волшебный пони, который был готов пожертвовать собой ради твоего счастья и обернуться в мягкую игрушку, став тем самым мягче, нежнее и с такими неестественно добрыми глазами. Чудо – это не просто куча игрушек, разложенных вокруг твоей кровати. Нам никто не потрудился объяснить, каким чудо может ещё быть. Никто. Мы сами должны были доходить своим умом. И платить за это. Часть тех немногих из нас, что всё-таки дошли – мертвы. Оставшиеся в живых ровно с восходом солнца с красными глазами достают из под подушки календарь и рвут лист. Такова наша ноша. Мы все ждём.
Дело в том, что 24 года назад с нами случилось чудо. То чудо, что видели мы, оно не является каждому отдельно. Оно упало как снег на наши головы. Именно то, о котором нам никто не рассказывал.
Мне 6 лет и мама говорит мне:
- Малыш, ты счастлив?
И после моего вопроса о том, почему я не могу увидеть настоящее, живое чудо, мама целует меня в лоб и говорит:
- Спокойной ночи, - после чего выключает ночник и запирает за собой дверь.
Дело в том, что я не любил спать. Я чувствовал себя слишком уязвимым среди этих гор игрушек, методично расставленных вокруг моей кровати и даже над головой. Они как бы давали понять, что путь к спасению отрезан, и они будут дарить тебе свою материализовавшуюся чудесную любовь всю ночь. На самом деле я думаю по-другому. Мы все думаем по-другому.
Понимаете, ночью они переставали казаться по-щенячьи добродушными. Эта кукла в спальном платье с халатом, с почему-то розовыми волосами. Ночью она не кажется такой забавной. Ее зелёные, уже немного потускневшие глаза не излучают ту доброту. В темноте мне этого не видно, но я чувствую. Я чувствую, как её лицо приобрело холодное выражение. В ее наряде она была похожа на обозлившуюся на весь мир проститутку. И я часть этого мира.
Мой первый ночной шепот. Как будто они решали, что со мной делать. Это ночь моего прикосновения к чуду. Недавно подаренный пони принимает жуткие очертания в тени. Враждебные очертания. Они хитры. Они знают, как заглянуть вглубь моего подсознания и найти самые ужасные образы, которые сковывали бы меня леденящим страхом.
Вы будете смеяться, но вид плюшевого медведя в тени, увешанного ниточками и ленточками, может повергнуть в дикий ужас. Просто попробуйте представить свой самый страшный силуэт, и вам сразу станет всё ясно. Только не увлекайтесь, вам ведь хочется этой ночью уснуть спокойно?
Моя первая ночь, и я скован страхом настолько, что позвать родителей на помощь мне в голову не приходит. Я закутываюсь в одеяло. Представьте самый жуткий ваш сон. Попробуйте представить, что это с вами происходит на яву. Попробуйте, можно даже не торопиться. Попробуйте это уместить в своей комнате и представить себя в кровати. Вы сразу меня поймёте. И это было мое чудо, к которому я прикоснулся. Я прикоснулся к нему не один. И мы все были бы мертвы уже тогда, если бы не завернулись в одеяла, спрятав головы под подушками, и не стали бы молить о помощи. Все мы ощутили присутствие. Понимаете, эти наши куклы и игрушки – они в комнатах всегда. Но иногда, когда мы на одну капельку приоткрываем глаз, чтобы ни одна из них не заметила, что мы не спим, мы чувствуем чье-то присутствие. Оно мелькает так быстро, что никто из нас не успевает развить чувство присутствия в чувство страха или ещё какое-нибудь.
Эти мои игрушки. Они не двигаются. Совсем. Единственное, что они делают – вселяют ужас. Как бы намеренно, но в то же время ничего не делая. Попробуйте представить, как убивающий леденящий страх медленно наползает на вас, начиная с кончиков пальцев ваших ног. В этот момент приоткрывается занавес над мелькающим присутствием. Происходит волшебство. Это трудно объяснить, но когда в твоей комнате полно всяких кукол, ты можешь не заметить одну, самую любимую для тебя. Ты можешь забыть, как она выглядит. Это не очередная плюшевая злобная игрушка, которую тебе покупали в надежде, что дарят чудо. Ты не помнишь, откуда это у тебя. Увидев её как будто впервые, можно испугаться ещё сильнее. Понимаете, это как когда выключаешь свет перед сном. Первое впечатление всегда будет одинаковым – ничего не видно. То, что сначала показалось мне ещё более жутким, чем уже имеющиеся у меня кошмары, начало вдруг вселять доверие. Эти ярко желтые глаза. Строгий и серьезный взгляд, так не похожий на те отравленно-добродушные выражения. Круто смотрящий в пол клюв и необычно длинные для ушастой совы когтистые лапы. Понимаете, у нас у всех должен быть свой защитник. Иначе мы были бы уже мертвы. Той ночью каждый из нас почувствовал себя в безопасности.
Хотели ли мы все побывать в атмосфере тех сказок, что рассказывали нам наши родители перед сном? Хотели. Получили ли мы то, что хотели? Почти. Понимаете, выбирать нам не приходилось. На утро мы не нашли наших защитников, друзей. У каждого был свой и он его потерял. Хоть ночь и была беззвучной, мы все помнили обещание вернуться и избавить нас от страха. Освободить от чуда. Предполагалось, что после всех этих испытаний мы не будем смотреть на мир глазами, которые смотрят так, как будто в комнате только что погасили свет. Мы научились адаптировать наши глаза. Предполагалось, что мы будем учить видеть наших детей так же. Люди всё таки получают чудо. Они его просто не видят или предпочитают искать научное объяснение. То чудо, которое не досталось нам – они пропускают его мимо ушей. То, что твой дядя начал ходить вопреки прогнозам врачей. Это стирается из памяти, случись что-либо плохое. Всё, что мы считали чудом, это стирается из наших голов, если случится что-то действительно плохое. Всё вдруг приобретает своё научное объяснение, и мы уже в поиске нового чуда. Люди открывают глаза каждое утро, идут чистить зубы, делать кофе и просыпаются тогда, когда читают о том, что очередной бедняга покончил с собой. Один из нас покончил с собой.
Выходя из ванной, ты не замечаешь двух мешков, подвешенных к твоим ресницам. Твой чайник кипит, и в середине газеты ты находишь очередную статью о самоубийстве. Нужен всего кусочек, чтобы разыгралось воображение, и ты проснулся.
“Обнаружено тело с сжатой в руках куклой. 27и летний кто-то там выбросил изувеченные куклы в окно и выбросился в след за ними”
”Найден труп 27и летнего кого-то там. По предварительным данным он решил покончить жизнь самоубийством, засунув голову в газовую духовку. В его спальне были обнаружены остатки детских игрушек”
Из года в год одно и то же. У кого-то из нас сдают нервы и он, подчиненный злости, которая была порождена страхом, идёт чинить расправу над своим ночным ужасом. Всё это заканчивается заголовками в газетах. Мне хватает прочесть возраст и обстоятельства смерти бедняги, чтобы всё понять.
Люди думают, что все эти самоубийцы – они из какой-то секты. Один из нас умирает, потом кто-то другой просыпается, когда читает очередной заголовок о самоубийстве утром. А через сто лет нам придется отрезать себе палец ноги, чтобы почувствовать разницу между сегодняшним утром и вчерашним. Чтобы проснуться и ходить на свои работы-учебы.
Мне 30, и у меня в шкафчике порядка сотни статей о подобных самоубийствах. Я иду делать кофе и размышляю о том, что все эти статьи я собрал за последние три года. Про нас стали писать, как только появилось мнение, что мы из какой-то странной секты. А я же просто знаю, что не у каждого есть силы столько ждать своих освободителей. Я действительно знаю, насколько это тяжело. Ведь вкус грязного ствола пистолета во рту – не самая приятная вещь. Говорят, что в последние секунды жизни вся жизнь проносится перед глазами. Перед моими глазами возник лишь вопрос. А был ли я тем самым мальчиком? А что, если все мы до тридцати лет лелеяли наше детство, считали себя уникальными. Детьми среди взрослых, чистыми созданиями. Что, если каждый из нас понял, что слишком жалок в сравнении с этой жизнью. Что каждый из нас слишком слаб, чтобы взять все под контроль. Что, если мы просто все дураки? Что все эти игрушки-защитники потеряли свою силу с тех пор, как мы начали что-то осознавать. Может, поэтому столько ненависти? Разорванные куклы, сожженные матрешки. Выплеск ненависти и жалости к себе. Что, если не поздно все изменить?.. Но осознать, не значит выпрямить спину. Так что... Щелк! Чайник вскипел.
by ДЖ
